Дороги к свету

Это мы с Хоргусом вдруг начали писать. Я, с вашего позволения, не буду указывать где чье авторство, для сохранения целостности текста.

Хоргус, Белый Мертвец.
Хэлек, Черный Паладин.
Серебряная Застава.

К рассвету метель улеглась, серая ночь, подсвеченная всполохами на северном горизонте, медленно перетекала в белый день. Белый сверху, белый снизу, только очерченный по краю пиками черных гор - на снегу практически не были заметны накидки часовых, а следы вечернего боя уже замело.
Снег падал крупными хлопьями и тихое утро, казалось, противится хлопанью крыльев над Серебряной Заставой: два ветрокрыла крылом к крылу заложили вираж над палатками, опускаясь поодаль от целительских шатров. Двое ступили на утрамбованный снег: один в черных доспехах, один в белом и отблесках полированной стали. Утро замерло, ожидая чего-то, но особенного так и не случилось. Лорд Фордринг принял от обоих письма, прибывшие получили приказы... тот, что в вороненом сароните, рвался в бой. Глядя на него, чему-то загадочно улыбался Темный хранитель, и на миг ярче вспыхивало синее пламя его глаз под капюшоном. Того, что в черном, отправили за стену, вниз.
Рыцарь в белом и серебре остался, пошел к целителям, навестил гостя из Бронзового Рода - он был спокойнее и вскоре, оседлав одного из протодраконов, отправился за скалы.
Раз за разом Черный с часовыми внизу сдерживал натиск Плети, пока снег не потерял свой изначальный цвет и не скрылся под останками проклятых созданий Плети, надежда уходила, как каждый день здесь, чтобы вернуться наутро - сил не было, но они стояли насмерть.
"Свет!" - взывали часовые. "Месть!" - говорил тот, что в черном.
Раз за разом Белый возвращался из-за скал с очередным спасенным пленником, израненный и усталый, в чужой крови, отплевываясь от яда и чумных испарений, он приносил еще одного живого целителям, чтобы те подняли на ноги еще одного защитника Света. Что он там видел, с кем сражался - он не говорил, да и некогда было, и никто не спросил его, сложнее ли драться, когда за твоей спиной чья-то неспасенная еще жизнь.
Потом ночь опускалась на Серебряную заставу, и они сидели на стене, поодаль от костров, на двоих разделив кружку горячего вина.
- Я отомщу, - ненависть плескалась в зеленых глазах. Паладин поднял черное забрало и протянул руку, со скрежетом сжав кулак в латной перчатке, - они заплатят за все!
- ...И да снизойдет покой на эту землю, - тихо откликнулся воин-Отрекшийся. На его белую накидку оседали снежные хлопья.

Ночь окрасила уставшую землю ледяным холодным спокойствием, заливая поле остывшей битвы серебристым светом луны. Лишь отблески костров еще мерно играли бликами на скалах создавая причудливые тени от которых даже у бывалых часовых переживших дневную битву с Плетью шли мурашки по коже. Гремя доспехами взад и вперед у костра бродил никак не желающий спать паладин, время от времени поглядывающий на узкий переход где встали молчаливым дозором два десятка часовых Авангарда. Он молчал будто ожидая чего-то и лишь ледяной ветер да далекие крики из Плетхольма нарушали это спокойствие.А затем... Боевой рог Авангарда загремел над перевалом эхом отражаясь от стен ущелья. Ухмылка больше похожая на оскал перекосила красивое лицо эльфа и Хэлек рванул к лагерю на ходу вырывая из ножен клинок. Сердце жаждущее мести устало ждать. Он ворвался в лагерь Авангарда подобно черной буре, стальному вихрю настоящей живой ярости обличенной в хрупкую плоть. Лопнула веревка удерживающая на привязи одного из гипогрифов и на спине могучего зверя Хэлек взмыл в ночное небо. Туда где уже слышались отзвуки сражения. Удар крущащий хрупкий череп. Мертвая и вонючая слизь заливающая доспехи. Дикий холод вгрызающийся в кости и мертвую плоть, которую уже давно не греет кровь. Ловким движением уходя от удара очередного вурдалака рыцарь в белых доспехах сбил с ног мертвеца и ударом четырехгранной булавы добил давно мертвое существо. Пар вырвался из под узорчатого забрала когда он чуть отсупил назад под натиском бесчисленных тварей. Это была самоубийственная вылазка, лишенная надежды и шанса на выживание. Но он даже не задумался принимая задание лично из рук Тириона фордринга - человека вызывавшего искренней уважение и восхищение даже у давным-давно мертвого воина. Человека что смог принять в свои ряды даже таких как он - испытавших на себе гнет и проклятие Плети - ледяную хватку Короля-лича. И Хоргусу - воину погибшему на стенах древнего Лордерона не было нужно иной причины чтобы сражатся на стороне Авангарда. Огромный гипогрифф приземлился прямо на спину зазевавшегося врайгула разрывая его мощными когтями и яростно клекоча. В это же мгновение будто молния вылетела из седла с яростным кличем бросаясь в бой. И черное солнце расцвело над вершиной рыцарей неся боль и упокоение восставшим мертвецам. И там где плечом к плечу сражались такие разные и чем-то неуловимо похожие - мертвый воин и паладин-мститель, не было свободного пятачка не залитого кровью, и ошметками поверженных тварей.

Стратхольм - Чумные Земли - Тирисфаль

Пахнет серой и гарью. Мерзкий, не уходящий с ветром запах, разрывает легкие, и противным комом застревает, даже в мертвом горле. Вообще Хоргус не понимал, как такое возможно, но с тех пор как Сильвана вывела его, и остальных, из-под власти Короля-Лича, к нему вернулся весь спектр человеческих ощущений и чувств. Среди которых, была и ноющая боль от кровоточащих ран, под повязками, и усталость в надсаженном теле, от тяжелых доспехов.
Тяжело вздохнув, Отрекшийся опустился на закопченную мостовую, с наслаждением вытянув костлявые ноги, и прислонившись спиной к стене полу сгоревшего дома. Он уже и не помнил, когда согласился на эту самоубийственную операцию, вступив под стены проклятого города. Многое повидавший в жизни, и после смерти, воин и представить не мог, что его ждет. Словно само солнце покинуло вечно догорающий город, оставив его во власти тьмы и Плети. Были здесь и живые. Укрепившиеся в соборе Алые крестоносцы. Безумные фанатики, помешанные на «очищении» мира от скверны. Не разбирающие ни свободных Отрекшихся и их союзников, ни Плеть. Не гнушающиеся никакими, даже самыми грязными методами, для достижения целей.
Сплюнув в сторону, Хоргус поднялся, опираясь на меч. Вскинул на руку щит, с выщербленным черепом по центру, и медленно побрел вверх по улице, готовый к нападению в любой момент
-Враги в городе!
Инфернальный, гулкий крик раздался из ближайшего проулка, и грязно ругнувшись Хоргус рванул туда, где виднелось полу прозрачное тело соглядатая. Короткий взмах меча, и не успев среагировать, дух растворился в дыму, обиженно зашипев напоследок. Однако его крик возымел действие, и уже через мгновение воину пришлось отбиваться от слетевших с черепичных крыш горгулий. Три мерзких твари окружили его, оглушительно хлопая громадными крыльями. Когти отвратительно проскрежетали по литому нагруднику, оставляя глубокие борозды. Увернуться от ответного удара горгулья уже не успела, и мерзкая голова покатилась по мостовой, брызгая белесой кровью. Ловко уйдя от удара второй твари, Хоргус нанес оглушающий удар щитом, сбив монстра на землю. Меч вонзился в распростертое тело с отвратительным хрустом. Оставшаяся в живых горгулья немедленно бросилась на воина, сбив его с ног и дико визжа. Выронив клинок Хоргус, однако, не растерялся, укрывшись за щитом, и медленно вытаскивая из-за пояса стилет. Орудовал он им не хуже чем мечом, и через несколько мгновений, ослабевшая от множества мелких ран, бестия пала.
Немного отдышавшись, воин двинулся дальше. Позади осталась площадь старейшин, и ее неугомонные хохочущие призраки. Огромная решетка пропустила его к зиккуратам, но тут же захлопнулась, отрезая путь к спасению. Несколькими часами позже, раскромсав два огромных поганища, и уничтожив скрепляющий кристалл в одном из зиккуратов, защищающих бойню, Хоргус понял, что его силы подошли к концу. Меч почти раскололся от зазубрин. В щите появилась огромная дыра, да и шлем всем больше походил на решето с налипшей паутиной нерубов.
Он не особо и удивился, заслышав глухой цокот копыт, и бряцанье старых доспехов. Хозяин проклятого города явился, чтобы поприветствовать незваного гостя. Хоргус еще до этого был наслышан о чудовищных зверствах барона Ривендера, и потому был немало удивлен правильным, красивым чертам его лица, что не исказило даже посмертие. Тонким, гулким голосом он приветствовал воина не скрывая, впрочем, скользящего в словах презрения:
-Ты далеко зашел, Отрекшийся. Многие приходили в мои владения, но не ушел еще ни один. И тем приятнее, что ты явился один, прошел так далеко без товарищей. Опытные воины всегда нужны Плети, и я предлагаю вернуться тебе под власть нашего господина добровольно
В ответ Хоргус захохотал. Хриплым карканьем ворона пронесся его смех, над заполненной мертвецами, и личной охраной барона площадью. Чуть отдышавшись, он поднялся, глядя прямо в глаза Ривендеру, и с мрачным торжеством возвестил:
-Не для того я пришел сюда, проклятый. Сильвана и Гниллес передают привет! Во славу Отрекшихся!
С этими словами воин сорвал с груди небольшой флакончик, и метнул его под ноги барону. Колбочка жалобно треснула, и в тот же миг разлетелась на тысячи осколков, выпуская скрытый до этого, едко-зеленый слизистый дым. Кажется, Ривендер закричал. Тонко и страшно, чувствуя впившуюся в тело смерть. Отрекшийся почти не слышал его, медленно оседая по мостовой, пронзенный добрым десятком стрел, пущенных мгновенно среагировавшей охраной барона. Лишь полубезумная, счастливая улыбка украсила его лицо перед окончательной смертью. И будто на миг, он увидел самого себя. Старого умирающего воина, с честью выполнившего долг перед сюзереном, и погибающего не зря. Он знал, что умрет с самого начала. Не от руки врага, так от нового штамма смертоносной чумы разработанного в подземельях Подгорода. Старый воин желающий уйти на покой, всегда должен быть готов к смерти. Чужой или собственной.

Тьма медленно опускалась на воина сверху. Даже вечный пожар проклятого Стратхольма мерк в глазах - тьма наползала из-за искореженных деревьев, пласталась по мостовой, и вот в этот момент Хоргус понял, что все-таки очень устал. Просто совершенно устал, и хочет исключительно спать - как спят те, у кого был трудный, тяжелый и очень длинный день, кто за этот день сделал все, что мог, и с осознанием выполненного долга ложится в постель, закрывая глаза. Он еще помнил, как это делают живые, а от того было приятно вдвойне.
И даже раны не болели. И рывок к нему скелетов из охраны он готовился встретить уже мертвым окончательно, потому что Чума убивала и неживое - его в том числе. Очень быстро.
Что-то вырвало его из сна, и притом весьма болезненно. Это что-то прокатилось по телу обжигающей волной, ударило в голову, перед глазами вспыхнуло так, что вместо приятного мрака в поле зрения стали плавать цветные пятна, медленно кружащиеся и сталкивающиеся друг с другом.
- ...милостью Вечного Солнца очищен ты будешь, и свет Его да снизойдет на тебя, дабы защитить от всякого зла, - звучно закончила молодая эльфийка, ступая в круг ненадолго замершей от неожиданности нежити. Охрана барона пришла в себя мгновенно, бросаясь на невесть откуда появившуюся священницу. Хоргус, чувствуя неожиданный прилив сил, мгновенно вскочил, поднимая и меч, и щит: уже было ясно, что смерть по крайней мере прямо сейчас к нему не придет, она снова отложила визит... Снова. Это значит, что прямо сейчас нужно сражаться до победы.
О поражении даже думать не хотелось.
- Вечное Солнце направляет нас! - раздалось из-за спины Хоргуса, и в корчащегося на земле Ривендера вонзился упавший буквально с неба сияющий клинок. Видение мгновенно растворилось во вспышке, оставляя от полутрупа пепел. Нежить вспышкой развернуло куда-то влево от воина: тот полуобернулся, ударом щита отбрасывая в сторону от молящейся эльфийки вурдалака и добивая его взмахом меча.
И чуть не расхохотался. Рыцарь смерти Ривендера - или тот, кто им до сих пор казался - поднял руки: из-под камней мостовой вырвался свет, удачно сочетаясь с дрожью земли, которую топотом вызвал Хоргус. Скелеты сложились, не добежав до сражающихся.
- Лордеронец! - под черно-серебряным забралом обнаружилось перекошенное от веселой злости лицо эльфа крови, никак не похожее на рожи слуг Плети, - ты жадная скотина! У нас к ним тоже, между прочим, дело!
Хоргус еще уловил неодобрительный взгляд священницы, окутывающей их молитвой защиты от ран и произносящей Слово Щита, но неодобрение это было явно привычное и внезапно тоже смешное - отчего-то сейчас воину было просто все смешно, возможно, от внезапного исцеления и такого же внезапного прилива сил после молитв священницы и паладина в черных доспехах.
- Ну как с такими ушастыми не поделиться? - в тон отвечал Отрекшийся, разворачиваясь спиной к священнице, которую с другой стороны защищал ее страж, - ворота, кстати, в той стороне. Пробъемся?
- Где наша не пропадала, - философски заметил неожиданный соратник, сплевывая кровь из рассеченной скелетом-стражем губы.
- Где только не пропадала, - священница говорила тихо, но ее голос звучал так, словно она в очередной раз читала проповедь, - осторожнее, пожалуйста. Оба.

Хэлек в полном молчании спешил ветрокрыла. Крепкий зверь нервно всхрапнул но подчинился приказу опуская на высохшую траву могучие лапы. Запах смерти не давал ему покоя. Да и видавшему виду борцу стало не по себе от вида некогда неприступных, а ныне разрушенных и обращенных в руины стен. И уж совсем сложно было понять то что творилось в душе у слезшего со спина ветрокрыла Хоргуса. В пустых глазницах не было никакого выражения кроме слабого полутухнущего желтоватого мерцания. Почти не сохранившиеся губы что-то шептали, будто вслух листая страницы памяти. Он пошел к заброшенному городу и Хэлек двинулся следом, волей-неволей, все еще не понимая что он ощущает по отношению к этому странному Отрекшемуся. Они с Рэннит стали свидетелями его падения, невольными спасителями и убийцами Барона Ривендера так долго наводившего ужас на пораженные Чумой земли. Но было что-то еще. Ожившие мертвецы, даже обретшие свободную волю вызывали у паладина лишь отвращение, жажду месте и глубокую неприязнь. Но с Хоргусом было иначе. Что-то сломалось в душе мертвого воина после воскрешения. Боль от ран прежде мучавшая его в посмертии ушла, но взамен...Взамен пришла волна отвращения. Смертью. Гнилью пропиталось его тело, и он почти физически ощущал как она медленно, неторопливо пожирает его изнутри, обгладывая мертвую плоть и кости. Касание Света вернувшее его к жизни будто привнесло и что-то новое в немертвое существование. Кусочек забытой памяти загнанный в угол сознания. Лордерон жил своей обособленной жизнью. В глубоких подземельях раскинулся свою сеть мрачный Подгород, холодный и отчужденный. Но верхний город после разрушения так и остался заброшенным. Будто неумолимый рок вернувший горожан домой, пугал их, не позволял остатся на поверхности, среди ужасного напоминания о разрушенных судьбах и жизнях. Хэлек шел за медленно бредущим по старым мостовым воином очень медленно почти осторожно, боясь спугнуть его транс. Будто сам переживая медленное и тяжелое путешествие в прошлое. А Хоргус... он еще слышал приветственный рев труб. Видел триумфальное возвращение наследного принца. Да что там говорить он был в первых рядах встречающих. И уже тогда заподозрил неладное. Красные лепестки роз. Горожане бросали их под ноги принца. Скрывающего под капюшоном длинную гриву седых волос и недобрый блеск холодных глаз. А потом был бой. Артас убил своего отца на глазах у всех, а сопровождающие его воины бросились на стражу сея смерть.
- Капитан Фалрик! - Хоргус закричал в ужасе не веря своим глазам. Безумный безотчетный страх охватил его когда два верных клинка сплелись в смертельном противостоянии с оружием его бывшего командира. Человека которого он уважал всей душой и сердцем, и которому был верен до отправки того в Нордскол. Но не было более прежнего благородного воина. Мертвым светом были наполнены его глаза, и безумный безотчетный ужас вселял он одним своим видом. Удар. Еще удар. Хоргус был неплохим фехтовальщиком, и мастером боя двумя мечами, но покрытый странной ледяной коркой щит с будто насмехающимся лордеронским гербом раз за разом отражал его безуспешные атаки. А потом...Фалрик нанес свой удар. Страшный удар от которого не было спасения. Хоргус заслонился мечом понимая безуспешность попытки и чувствуя ледяное дыхание смерти. И она пришла - надвое расколов сталь оружия и доспехов, вонзаясь в предплечье и пожирающим холодом в сердце. Уже падая он нанес ответный удар и с радостью услышал рев боли сопроводивождаемый грохотом упавшего на пол щита. Паладин молча наблюдал за лихорадочно роющимся в руинах воином. Тронный зал Лордерона мало кого бы не поразил своей помпезностью в былые годы. Теперь же здесь гулял лишь ветер, разнося по пустым залам отголоски мертвого шепота. И лишь едва слышимы вскрик отвлек его внимания от покрытых телном и плющом стен. И какого же было его удивление когда пробившийся сквозь дыру в потолке лунный луч отразился на блеснувшем лезвии. И в этот момент Хоргус захохотал. Страшно и обреченно. Надрывно и громко, так что грозные стражи в дальних коридорах у лифтов в Подгород встрепенулись подбирая оружие. Было в этом смехе и отчаяние и сожаление, боль, память о прошедшем, и грустная ирония. И воин опустился на колени, прижимая к груди меч вернувший ему столь многое.
-Калистар - сдвинулись губы.
-Что? - Хэлек впервые за все время подал голос, все еще не отойдя от вдруг смолкшего и страшного смеха.
-Калистар, его имя - Хоргус поднялся на ноги одновременно поднимая с пола что-то еще что сначала показалось паладину плитой странной, неправильной формы - Когда-то я носил их обоих. Калистар и Валастар - клинки моего отца и деда, гордость доставшаяся от предков - Грустно ухмыльнувшись Хоргус кивнул на торчащие из-под камней обломки.
- Валастар сломался в момент моей смерти. Чтож значит взамен я возьму это! - И будто подтверждая эти слова он с силой ударил непонятным предметом об пол да так что громкий лязг прокатился по залу. А затем он поднял его повыше и Хэлек на мгновение задохнулся чувствуя трепет. Живым золотом освобожденным от мертвого тлена, и пачкавшей его гнили в руках Хоргуса сиял чуть погнутый щит. Щит с древним гербом Лордерона. Его личный символ возвращения. И на мгновение будто мертвенное сияние в пустых глазницах обернулось живым светом. Светом вернувшегося к жизни.

Хэлек говорил мало. Поразительно, но даже меньше Хоргуса - хотя это не доставляло Отрекшемуся никаких неудобств, молчание спутников было скорее умиротворенным молчанием тех, кому в общем-то слова и не нужны. Иногда, правда, по пути из руин Лордерона к мельнице Таррен, в полумраке Серебряного бора хотелось услышать чью-то речь, и тогда воин рассказывал. Или задавал вопросы, пытаясь разговорить будто примороженного эльфа и гадая про себя, с тем ли он встретился тогда в бою? В бою паладин был злой и веселый. В остальное время он если даже и улыбался, то весьма неохотно.
На вопросы, впрочем, отвечал.
-...Плеть. Я остался. И сестра еще.
- Рэннит?
- Нет. Я сестру давно не видел. Она... чернокнижница, - паладин покачал головой, - честно говоря, я не очень ладил с семьей.
- У тебя там что, все чернокнижники? - хмыкнул Хоргус, - и ты весь один такой в свете?
Спутник молчал. Копыта лошадей мягко ступали по прелой хвое Тирисфаля, и где-то посреди мертвой, потрескивающей ветвями в лишайнике тишины пела случайная живая синица. Эльф явно подбирал слова, и Отрекшийся уже успел заключить пари сам с собой на то, как далеко его пошлют с советом не совать нос в чужие дела, когда тот заговорил.
- Когда это случилось... - Хэлек запнулся, еще немного помолчал, - когда Плеть пришла в Луносвет, и Солнечный колодец был разрушен, мы все лишились Солнца в себе. Мои родители, паладины, как и я, мучались от жажды. И бессилия. Ты... взываешь к свету... А Свет не отвечает тебе. Молитвы пусты, все пропало, все бессмысленно. И, ты, наверное, знаешь эту историю. Рыцари Крови захватили одного из существ света. Наару. Забирали у него Свет. Как кровь. Как магию. Будто они... вампиры из Плети.
Паладин говорил ровно, только иногда делая странные паузы, но Хоргус не спешил задавать вопросы.
- Я сложил орденский плащ. Они прокляли меня. Ну, знаешь, трус, бездельник, родители это умеют.
- А как ты?..
- Я молился. Взывал. Опять молился. И Свет мне ответил в конце концов, - эльф улыбнулся, - правда, пришлось научиться отказываться от практически всего.
Отрекшийся покачал головой, он был уверен, что суровая аскеза Послушания, которую сам для себя установил паладин - слишком большая цена за вновь обретенную веру и силу. С другой стороны, его ли это дело и стоит ли в нем разбираться? Спутник хороший, и дороги их пока совпадают, а это все, что ему было нужно.
А дороги их, судя по всему, совпадали еще надолго. До самого Нордскола, где сейчас собирались силы Орды и Альянса, чтобы воевать с Королем-Личом на его территории.
- Я смотрю, их воспитание не пошло тебе на пользу, - хмыкнул Хоргус, тыкая паладина в бок кулаком в латной перчатке. Эльф оскалился в странном подобии улыбки.
- Так они меня, считай и не воспитывали. Спихнули на тетю, она возилась. Ее потом тоже... и вот тогда я, знаешь, разозлился по-настоящему.
Дальнейший обмен жизненными историями вдруг оказался легким, и то ли от нежелания заново переживать все, то ли от куда-то пропавшей тяжести на душе, но они говорили о трагедиях, как о забавных случаях, а над забавными случаями даже успели посмеяться, пугая звуками хохота явно непривычный к такому Серебряный бор.

Середина истории так и провисла...но окончание моей части я просто обязан выложить))


Хриплое прерывистое дыхание. Воздух вырывается со свистом, тяжелый и учащенный с легким запахом гнили. Вообще, мертвецам не свойственно часто дышать. Но Хоргус уже очень давно не чувствовал себя так…по-человечески. Все чувства обострились до предела, давая ему почувствовать как разложение собственной плоти, так и…учащенное сердцебиение. Свет в который он почти не верил при жизни, после длительного общения с Хэлеком кажется проник в самую суть, в душу старого воина изменив его, как внешне так и внутренне. А может это вера которую он обрел, вступив в ряды Серебряного Авангарда? Хоргус не знал. Боль в надсаженных мышцах, и ломота в костях как в былые годы на тренировках во дворе Лордеронского дворца. И полная тишина в залах цитадели ледяной короны. Словно сама смерть притаилась за углом, цепкими лапами плети ожидая его душу, чтобы снова прибрать ее к рукам. И лишь несгибаемая сила воли все еще вела его – полуголого, сжимающего покрытые слизью огромные топоры, которыми он попросту прорубил себе путь к свободе. Едва не оскользнувшись, Хоргус вдруг замер, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за угла. И мрачная улыбка озарила мертвое лицо, растягивая потрескавшиеся губы в жутком оскале.
Этот голос был давно знаком ему и ненавистен также как и посмертие в которое его вверг. Фалрик. Именно к нему воин шел так долго, даже не пытаясь вырваться на свободу. Путь к выходу преградили ледяные копья плети, и даже лучшему другу понадобится слишком много времени, чтобы прийти на помощь к воину. Хоргус лишь вздохнул, прощаясь с тем, к кому успел привязаться за столь недолгое путешествие по Нордсколу. И мысленно помолился, чтобы Калистар и его серебряные доспехи достались хорошему человеку. А затем… он шагнул из-за угла, сжав рукояти боевых топоров. До крови от впившихся в мертвую плоть когтей. До безумной, всесжигающей ярости - чистой и незамутненной, сметающей все на своем пути. Конечно, Фалрик был не один. Вооруженный древним мечом, в рогатом увенчанном знаком плети шлеме, и с покрытым коркой льда щитом. Со своей личной гвардией – бывшими солдатами Лордерона. Кажется среди них был и Эльрик – друг детства Хоргуса. Что ж, освободить его от бремени и цепей посмертия было лучшим из возможных вариантов. Хоргус взревел, оглашая залы многократным эхом и бросаясь на выставленные мечи. В это мгновение он мог все…
-Хорг! Хорг очнись!!!
Хоргус чуть приоткрыл глаза, пытаясь сообразить, кто все же его зовет. И закашлял, кровью пачкая подложенный ему под голову плащ и черные доспехи склонившегося над ним паладина. Ремень поддерживающий его челюсть лопнул, и ее чуть скосило в сторону. Мертвая плоть. С трудом сфокусировав взгляд, Хоргус криво улыбнулся, стараясь не смотреть вниз. Туда где когда-то было его тело, теперь больше напоминающее выпотрошенный фарш.
-Ну что. Вот и все, мой друг. Я успел?
Хэлек молча и осторожно приподнял Хоргуса с тем, чтобы тот мог осмотреть поле боя. Добрый десяток мертвых солдат плети, раскиданных невиданной силой. И Фалрик пригвожденный прямо к стены выщербленным топором со сломанной рукоятью.
-Больше ты никого не убьешь чудовище – Хоргус хрипло засмеялся, и тут же снова закашлял уже не в силах сдержать поток идущей горлом крови. А затем он поднял глаза на молчащего паладина и огромным усилием растянул губы в неожиданно мягкой и теплой улыбке:
-Не трать свою жизнь на месть, добрый друг. Иначе закончишь как я.
Желтый свет в глазах лордеронца потух. Последний вздох отпустил душу из тела и Хэлек с силой сжал плечо друга, намертво закусив губу под решетчатым забралом. Он не успел совсем чуть-чуть. И поднимая на руки тело погибшего друга, он даже не пытался сдержать текущую по подбородку, и вытекающую из-под забрала прямо на доспехи струйку крови. Он похоронит его там, где лордеронец вырос и обрел новую жизнь. И горе тем тварям плети, что встанут на его пути.

завидую,завидую вашему таланту.