Можно мне его оставить?

"Вот так," - он сделал руками движение, похожее на легкий взмах поджатых крыльев. Она недоверчиво уставилась на него и нетерпеливо мотнула головой. Нет, либо этот дядя хорошо умеет владеть собой, либо все так и есть, как он сказал. Сидит себе на чудом сохранившемся пролете невысокой ограды поля, что самое странное, дерево под этой грудой железа не рассыпается прахом, смотрит на нее своими светящимися бело-голубым пламенем глазами и доброжелательно улыбается самыми уголками губ. Значит, вот так. Она поджала ладони к плечам и чуть взмахнула руками, сделала шаг к курице и протянула "цыпа-цыпа-цыпа". На мгновение замерла, обессиленно опустив руки, скрючилась дугой и начала хохотать. Он чуть шире улыбается и снова делает такое же куцее движение согнутыми руками. Это движение, исполненное крупным мужчиной в тяжелых черненых доспехах смотрится еще более комично, чем она его себе представляла в собственном исполнении, ее снова начинает разбирать хохот. Отсмеявшись, она снова бросает взгляд на него. Серьезен, как штормградский стражник, хотя в его случае, скорее, как страж Луносвета. Нет, ну не может же быть, чтобы в своем желании пошутить над ней он так долго сохранял бы серьезность. Хотя, почему не может. Этот дядя, наверное, один из самых серьезных людей, которых она встречала в своей сознательной жизни уже здесь, в Азероте, и ей даже думать не хочется, кровь скольких воинов альянса могла питать его меч. Она снова собирается с силами и начинает прохаживаться вокруг курочки:" Цыпа-цыпа-цыпа. Цыпа-цыпа-цыпа." Украдкой смотрит на него - сидит и улыбается. Очередной виток вокруг курицы вдруг привлекает ее внимание, не иначе птичка тоже решила посмеяться над слабоумной. "А теперь покорми ее. У фермера возьми зерна." - он объясняет предельно терпеливо, словно ребенку. Она бежит к покосившемуся домику и, столкнувшись в дверях с хозяином, просит его продать горсть зерна. Фермер, крепкий еще загорелый старик, просто отдает мешочек зерна и с опаской косится в ту сторону, где на ограде остался сидеть ее спутник. А она возвращается к курицам и снова зовет "цыпа-цыпа". Как ни странно, одна из птиц сразу обращает на нее внимание и подбегает, не иначе спешит досмотреть спектакль и посмеяться вдоволь. Курочка начинает шустро склевывать рассыпанное зерно, мало обращая внимание на неуклюжие попытки ее погладить, видимо, ей не в новинку интерес дорвавшихся до неопасной живности путников. Совершенно обнаглев, птичка устраивается на земле и начинает оживленно кудахтать, вяло собирая оставшиеся зерна. Ну ладно, хотя бы живность покормила и потискала... А живность, решив, что хватит, встает и отходит к копающимся в перепаханном поле товаркам. Она смотрит на него, уже разочарованно, а он лишь взмахом ладони указывает куда-то вниз, ей под ноги. Опустила взгляд - яйцо. Бережно взяла подарок курочки и вдохнула в него еще чуть-чуть жизни, заставляя проснуться. Он наконец слез с ограды и подошел: "Видишь, все получилось," - чуть шире улыбнулся и, махнув ладонью, свистнул своего мамонта, нагло объедавшего мелкие сморщенные яблоки с чахлой фермерской яблоньки, - "Мне пора... До встречи?" - "Да! До встречи... Спасибо." - она смотрит какое-то время вслед удаляющейся вприпрыжку по желтой траве туше мамонта, потом опускает взгляд на ладони - из пробитой уже скорлупы выглядывал любопытный крохотный цыпленок.





Бессмысленно сейчас маяться вопросами, надо просто подождать - оно само все произойдет, без лишних метаний и так, как должно. Вот как, оказывается, бывает. Пожелаешь чего-то жгуче, до тоски, а потом отпустишь желание. И живешь дальше, а оно - желание - внезапно находит тебя, пугая своим невозможным, казалось бы, воплощением.Но тем не менее, она не может найти себе покоя, мечется по воронке вершины колонны и вглядывается в затянутую дымкой влажности даль Шолазара. Тело ее все трясет, и непонятно уже, от холодного воздуха или от нервов.

Столько времени прошло, столько всего изменилось. Она больше не смешная девица в маленьком нагруднике и коротеньких штанишках в тирольском стиле, который так любят жители предгорий Хилсбрада. Он... а что с ним могло случиться? Уже тогда от него веяло силой и неприкрытой смертельной опасностью с легким налетом скуки. За эти годы он мог лишь преумножить свое полученное посмертно мастерство прирожденного убийцы, да еще больше заскучать.

Она вспомнила события недельной давности, вольный ветер Степей и нечаянного попутчика.

Син'дорая она заметила уже далеко от бухты, горы еще только начали вставать еле различимой дымкой на горизонте, и прятаться в плоской как стол степи, покрытой выжженой травой, было решительно негде. Обреченно бросив поводья элекка неспешно продолжила движение вперед, ожидая, когда он нагонит - сомнений в том, что путник движется за ней, не возникало. Заслышав глухой перестук ног крылобега, лишь подвесила на кончики пальцев заклинание вызова волков и сняла с пояса кастет, да так и повесила обратно... "Бал'а даш малонор!" - эльф улыбался до ушей, щурясь от яркого солнца. "Крона кай кристор..." - а она-то ожидала, что ордынец сейчас кинется драться, стало немного стыдно за столь плохое мнение. "Вы не против моей компании будете?" - ушастый прямо-таки излучал дружелюбие. Дренейка лишь пожала плечами. А почему нет. Теперь в голос степного ветра вплеталась вкрадчивая речь син'дорая. Потом он достал вдруг откуда-то лютню и начал негромко напевать, благо размеренный тихий шаг верховых животных не мешал этому. К вечеру они уже двигались в густой тени горного кряжа, эльф предложил разбить стоянку, но дренейка лишь качнула головой: "Давай немного дальше, пройдем гнездовья ящеров." - "А что ящеры?" - он почти что натурально испугался, но долго сдерживаться не смог и расхохотался. "Посмотрим", - уклончиво ответила она, а спустя какое-то время потянула его к раскидистым деревьям у самого кряжа. "Вот!" - победно возвестила она, спешиваясь и подходя к широкому гнезду, в котором темнело крупное фиолетовое яйцо. Эльф спешился, торжественно и медленно подошел к гнезду и преклонил колено: "Что это?" - "Возьми. И вдохни в него чуточку себя. Просто намерением вдохни свою жизненную силу." Эльф взял яйцо, и, неуверенно покосившись с кривой улыбкой на дренейку, потянулся сознанием к заключенному там существу. Скорлупа пошла трещинами и показалась серая морда ящеренка. А она вдруг начала улыбаться, погружаясь сознанием в те давнишние ощущения. Вспомнились горящие синим пламенем глаза и мягкая улыбка, маленький комочек цыпленка, греющий ладони, легкая тоска от уже свершившегося чуда и прощания... Эльф тем временем очнулся: "А у тебя такой есть?" - его лицо светилось прямо-таки неземным восторгом, а улыбка стала еще шире, хотя казалось, что шире вроде бы уже и некуда. "Нет." - она улыбнулась, - "У меня мало питомцев... Но знаешь, первого мне помог завести твой земляк. В прошлом земляк..." Она вдруг смутилась и спрятала взгляд. Сумерки сгущались, это было просто - отвернись, и никто никогда не увидит выражение загнанной в угол кошки в твоих глазах. "Расскажи..." - он коснулся ее руки своей ладонью, просяще заглядывая в глаза. Они продолжили путь в поисках стоянки под ее вкрадчивый монолог.

"А я его знаю." - эльф откинулся на седельные сумки, отпивая вино прямо из бутылки. "Правда?!" - она вскинулась, чуть ли не расплескав свой чай. "Хочешь, - он хитро улыбнулся, - я ему передам что-нибудь от тебя?" "Да," - глухим эхом отозвалась она. В голове билась одна мысль: он есть, он жив. Угасал костер, вокруг стрекотали сумасшедшие цикады, степная ночь стояла над ними расшитым алмазами звезд шатром.




"В Шолазаре?" - "Да, на вершине колонны Небесного пути." - "Символично", - уголки губ эльфа трогает легкая усмешка. "Через неделю. Времени ему - с вечерней росы до полного захода солнца. Или он будет, или нет... Третьего не дано. Все!" - она заглянула в глаза син'дораю, тепло улыбнулась, на мгновение прижалась к нему, обняв, и метнулась к своему элекку. Уже отъезжая, не оглядываясь, махнула ладонью в воздухе. Эльф рассмеялся, сел на крылобега и направил того в сторону Дуротара, напевая песенку из "Аргорианской девы".

Вот она - магия. Не взмах жезла чернокнижника, не шепот заклинания, сорвавшийся с губ жреца, а самая настоящая магия, которая не требует заключения потоков силы мира в глупые жесты и неудобные словесные формулировки. Все просто - желание живого существа толкает мир на свершение. Такой вот маленький подарок творца... Ей очень сильно захотелось его найти, миру было не жалко выполнить такое пустяковое желание.

Красноватое солнце лизнуло край шолазарских гор, по выжженной оранжевым вечерним светом долине ползли длинные тени, становилось холоднее. Она уже не металась, спокойно сидела спиной к солнцу, прислушиваясь к легкому гулу магических потоков на вершине колонны. Тень. Лениво греющее вечернее светило закрыла тень, она наползала, наполняясь свистом разрубаемого мощными крыльями воздуха, ширилась и, казалось, заполнила собою весь мир за спиной. Последний взмах, ее обдает порывом поднятого крыльями ветра, зверь ревет с отзвуком металла и переступает лапами, чуть ли не сотрясая землю под собой. "Дракон..." - мысли текли вяло, страшно оглянуться. Легкие шаги, кто-то сел рядом. Она наконец нашла в себе силы открыть глаза и повернуть голову. Вот он сидит рядом, улыбаясь краешками губ, та же грива упрямых иссиня-черных волос, те же глаза с льдисто-синим пламенем.. Где броня? Она растерянно смотрела на обтянутый лишь тканью рубашки и гербовой накидки широкий торс, на жилистые предплечья, на восхитительной лепки кисти, чуть придвинулась и уперлась виском в его плечо. Теплое... Солнце рухнуло за горы, утащив за собой остатки света, над Шолазаром воцарилась ночь. "Ты как?" - она чуть пожала плечами, удобнее укладывая голову в ямке у ключицы...





"Мне пора..." Смотреть назад не хотелось: там нетерпеливо топтался синий дракон, нелепо припадая на свои передние лапы-крылья, там собирался уйти он, неторопливо застегивал нагрудник, надевал наручи. Она сидела рядом и смотрела на сияющий, умытый утренней росою Шолазар, улыбалась и сокрушалась про себя, почему ж так все нелепо складывается. Единственное близкое существо, единственная ниточка из прошлого, которую удалось дернуть, и она при этом не порвалась - сын орды. Всю ночь они говорили, или молчали - каждый о своем, но вместе... "А ты почему броню снял?" - она все ж оглянулась. "Ты передо мной беззащитна, - он улыбнулся, - у тебя есть только ногти на руках, ну, еще рожки и копытца." Она, шире улыбнувшись, глянула на свой кастет. "Пошли со мной..." - еле слышно выдохнул он. "Куда?.." Его лицо лишь чуть исказил слабый отпечаток то ли боли, то ли досады:" Забудь..." "Куда," - уже с нажимом повторила она. "В орду." - наверное впервые пламя его взгляда действительно обжигало. Улыбка застыла на губах, в груди вспух противный ком, так, что даже вздохнуть трудно: "Как?.." - все ж удалось выдавить из себя. "Убрать вместилище тонких субстанций здесь и помочь им найти подходящее новое", - так холодно и жестко он еще никогда не смотрел.

"Это больно?" - тихо-тихо, еле удается выговаривать слова так, чтобы не клацали челюсти. "Не знаю... - ледяной всполох взгляда, короткое, еле заметное в доспехах движение плечом, - Я сделаю это быстро и бережно, так, как никогда до этого..." Чуть позванивают пластинки кольчуги и завывает ветер, она прикрывает глаза, сжимает и разжимает кулаки: "Давай..." С грохотом сыплются секунды, тянется звенящая струна бесконечности. "Ну!" - она уже кричит, вдруг широко раскрывая глаза. Он мгновенно вытанцовывает вокруг нее дугу, ведя за собой серебристый росчерк меча; кольчуга на груди трещит и рвется, словно батист от резкого движения, брызжа вокруг выпавшими осколками. Она, вдруг потеряв опору, широко раскинув руки, начинает заваливаться на землю, но опадает в его объятия, складывается на его коленях, словно кукла. Нет боли, по телу разливается ледяное оцепенение, хочется кричать, но удается лишь с трудом вдыхать крошечные глотки воздуха, вокруг вьется острый до одури железный запах крови. Он аккуратно укладывает ее рогатую голову на своем плече, касается губами серого лба. "Как холодно..." - трясущиеся пальцы, скребшие по металлу брони, наконец-то зацепляются за край его черной с золотом гербовой накидки, она приникает к ней лицом, вдыхая слабый сладковато-пряный аромат кальяна. Он сжимает ее ладонь в своей: "Я рядом..." А голос все дальше и дальше, наваливается бархатная морозная чернота.




Сладко-пряный аромат кальяна настойчиво позвал на поверхность. Она вынырнула из беспамятства, взвилась, вцепившись пальцами в живот. И резко упала. Тело, непривычно маленькое, тонкое и гибкое тело с бронзовым загаром, нелепые узкие босые ступни, звеняще-легкая голова, красный сполох волос. Она зарыдала, скрутившись в клубок, раскачиваясь и баюкая свою боль. Нет, тело не болело, оно было молодо и здорово. Звонкое, замечательное, чужое... Перед глазами мелькали картинки жизни - той, которая была до ледяных оков его объятий, той, которая была до обжигающе-морозного прикосновения его меча. Вместе со слезами уходило все, накатывало глухое аппатичное опустошение.

Ласковое солнышко щекотило сквозь золотистую листву раскидистых деревьев, теплый ветер обнимал легкими струями. Она наконец смогла открыть глаза и оглянуться - вокруг раскинулись Леса вечной песни. Этот вид что-то тронул внутри, посеял маленькое зернышко тепла. Она встала, еще несмело, пробуя тело, шагнула, еще раз. Потом вдруг сорвалась в бег, и долго бежала, раскинув руки, раскручиваясь волчком в прыжках, широко улыбаясь окружающему миру. Впереди засветлела полоска пляжа, она, на ходу скинув какие-то нелепые штанишки и рубаху, забежала в воду и нырнула. Вода как будто растворяла ее в себе, вымывала остатки тоски. Вдоволь наплескавшись, она обессиленно на четвереньках выползла на берег и упала животом на горячий мелкий песок.

"Как водичка?" - из теплого оранжевого беспамятства выдернул смутно знакомый голос. Она очнулась, приподняла голову и долго всматривалась в разлившуюся перед глазами черноту, наконец, сфокусировав взгляд, разглядела часть знакомого черненого доспеха. Она запрокинула голову - он сидел рядом, мягко улыбаясь краешками губ. "Солнце ведет нас..." - почему то сорвалось с губ, вместо привычного "крона кай кристор", она перевернулась на спину. Над ними необъятным куполом стояло раскрашенное нежными розовыми полосами закатное небо. "Это теперь твой дом... - он опустил на ее грудь тонкую цепочку с гильдейским медальоном, - Поехали." Она снова перевернулась на живот, вскочила на ноги и, набросив на шею цепочку с медальоном, двинулась за ним, на ходу натягивая найденную на песке одежду. Поотдаль скучал мамонт, извечный символ благосостояния, сытости и престижа.





"Меня отправляют на мельницу Таррен. Где это?" - она неловко топталась рядом с одним из гильдейских паладинов, нервно поглядывая из-за его плеча на окружавший город: от ядовитой зелени, черноты и плесени мучила ужасающая брезгливость, от улыбок коренного населения Подгорода и вовсе накатывала тошнота. "Хилсбрад. Тебя подвезти?" - Матиас широко улыбнулся, приглашающе указав ладонью на нелепо смотревшегося в узких переходах города мамонта. Опять мамонт. Хорошо живут они...

Он проводил ее к паладинам Луносвета и оставил там. Она всеми своими силами пыталась влиться в эту новую для нее жизнь, прочувствовать и посмотреть на все с другой стороны - сменив синее на красное, сменив альянс на орду. Иногда накатывала глухая тоска, но ее развеивало неожиданно теплое отношение новой семьи - гильдии. Эти люди, а вернее "нелюди", казалось бы, чужие, приняли ее такой, какая она есть - без вопросов и упреков, но с открытыми душами, готовые всегда помочь и поддержать.

Мамонт вприпрыжку скакал по мутной серой зелени, позванивала цепь упряжи, Матиас молчал, погрузившись в свои мысли. Близился Брилл, она вдруг подалась вперед: "Мати, остановись!" "Ааа?" - мамонт встал как вкопанный, лишь иногда переступая ногами и поматывая огромной головой. Она соскользнула с седла и подошла к топтавшейся по распаханному полю курочке: "Я сейчас... Подожди чуть..." - эльф удобнее развалился в седле, закидывая ноги на холку мамонта, проводив взглядом убегавшую к домику фермера эльфийку. Фермер нашелся в полисаднике, она уже не обратила особого внимания на то, что перед ней нежить и лишь тихонько спросила: "А можно покормить ваших птиц?.." Хозяин, даже не глянув, ссыпал ей в ладонь горсть зерна и вернулся к своим чахлым кустикам сребролиста. Она метнулась к курице, и прошлась рядом, коротко двигая поджатыми руками и нудно протягивая "цыыпа-цыпа".

Мерно покачивал в беге мамонт, в ладошках теплело округлыми боками яйцо, она не спешила будить его, ей нравилось просто трогать эту заснувшую в премете жизнь, и погружаться, почти что тонуть в воспоминаниях.

Сильно. Спасибо это был хороший подарок для мозга, перед отрублением инета.

здорово. прямо зацепило.

Очень понравилось! Такие тонкие переливы эмоций удалось передать, я в восхищении!

да уж. )

я чуть не разревееееееееелась((( спасибо за рассказ

требую продолжения банкета

Приглушенный свет, пробивавшийся через толстые стенки светильников, не мог разогнать полумрак, он лишь нарезал комнату цветными лучами на полосато-дымчатые, ароматные ломти. Шевельнулись занавеси, за спиной эльфийки, сидевшей на топчане, появилась темная фигура. Она оглянулась, отложив мундштук кальяна. Гость кинул на топчан тяжелые с металлическими пластинками перчатки, коснулся прохладной ладонью ее шеи, запустил пальцы в спутанные красные волосы.
- Ты не заботишься об этом теле, - холодный взгляд, поджатые уголки губ.
- Отнимешь? - она с тоской оглянулась на него, потом, вдруг вскочив, оскалилась, - Да пошел ты! - слова на всеобщем вышли тяжелыми и чужими, она запнулась.
- Лиль, говори на телассийском, или хотя бы по-орочьи, - он поморщил нос.
Хлопнув ладонью левой руки по правому локтю, она сложила простой орочий жест.
- Ты следи лучше за благополучием другого тела, не то ненароком окажешься рогат! - швырнув в син'дорая сорванный с шеи гильдейский медальон, она выбежала из комнаты.

Пахло пылью и выгоревшими травами, степь полнилась свистом ветра, стрекотом цикад, горела в лучах закатного солнца. Легче было бы отвернуться к нему затылком, но она упрямо щурила слезящиеся глаза, смотрела на еле заметную в сгущающихся тенях холмов ниточку дороги. Просто, чтобы что-то делать, чтобы чувствовать что-то еще, кроме опустошенности и боли.
- Поешь уже...
Она словно во сне оглянулась, подошла к сидящей у костерка троллине, долго всматривалась в ее по-совиному желтые глаза, потом упала, неудобно и неловко прижавшись к ней, спрятав лицо в складках пропахшей травами юбки. Троллина накрыла руками вздрогнувшее от плача тело.

- Реш... Дай мне что-нибудь... - эльфийка приподнялась на локте, придвинулась ближе.
- Подзатыльник? - троллина усмехнулась, блеснули белым обнажившиеся клыки.
По-прежнему стрекотали цикады, догорал костер, несмело выбрасывая в бархатную темноту рыжие языки пламени.
- На уже. И вообще - это тебе не поможет. - в ладони син'дорайки ткнулся прохладный шар небольшого фиала.
- А что поможет? - эльфийка отпила из бутылки крошечный глоток, пробуя жидкость.
- Целить.
- Я боюсь... - по телу покатилась теплая волна, не было уже желания говорить, двигаться, хотелось просто отдаться воле этой волны.
- Ты будешь боятся, пока не попробуешь. Просто идешь и исцеляешь, иначе - никак, - парой янтарных искр блеснул в глазах троллины последний вздох костра.
Над углями, в которых красными муравьями еще бегал жар, дрожали звезды, ночь придвинулась ближе, обняв маленькую стоянку своим теплым покрывалом.

Потрясающе, до слез прям.

Хорошо пишешь, в голове сразу возникают яркие образы.
Атмосферу ты передаёшь прекрасно, мне до тебя ещё далеко. )

Шикарно. Жаль, что дальше нет рассказа =( я тоже хочу попробовать написать, но что-то мне кажется, что у меня не очень хорошо получается передать эмоции. Всё таки наверное моя стезя - это стихи